Стокгольмский синдром
23 августа 1973 года в банковское здание зашел человек с автоматом. Его лицо скрывали солнцезащитные очки, а на голове был парик с имитацией пышной африканской прически. Он встал в центре зала и закричал: «Вечеринка только начинается».
Налетчиком оказался 32-летний Ян-Эрик Олссон. Он уже имел срок за мелкое преступление и в данный момент должен был вернуться в тюрьму из так называемого отпуска, который полагался мелким мошенникам. Однако, Ян-Эрик не собирался больше в тюрьму. Он хотел получить много денег, а заодно вытащить из заключения своего друга и сокамерника Кларка Олофссона. Он не вернулся в тюрьму из полагавшегося мелким преступникам отпуска и теперь хотел помочь своему другу и сокамернику Кларку Олофссону. Эн-Эрик взял в заложники трех женщин — Биргитту Лундблад, Кристин Энмарк, Элисабет Ольдгрен, и мужчину Свена Сефстрёма. Олссон навесил на пленников взрывчатку и увел в банковское хранилище.
Преступник выдвинул ряд требований. Оллсон хотел, чтобы из тюрьмы освободили и доставили в банк Кларка Олофссона. Еще он просил три миллиона шведских крон, два ружья, пуленепробиваемые жилеты, шлемы и быстрый автомобиль.
Начались переговоры. Однако, полиция была сбита с толку, когда во время телефонного разговора одна из заложниц Кристин Энмарк сказала: «Вы меня расстраиваете, я не боюсь этих двух мужчин, они защищают нас».
Оказывается, преступники и жертвы хорошо проводили время друг с другом. Они проводили время за незатейливыми играми и разговорами о жизни.
Заложники полностью подчинялись похитителям. Позже Олссон заявил в суде, что «они сделали так, что мы просто не могли убить их». И все это было не смотря на то, что преступники несколько раз выставляли заложников живым щитом, чтобы полицейские не смогли застрелить их. Впрочем, иногда и налетчики проявляли к захваченным участие. Например, когда у одной из девушек началась клаустрофобия, ее выпустили погулять на 9-ти метровой веревке.
Правительство выполнило все требования преступников, но обеспечивать свободный коридор для выхода не торопилось. Полицейские требовали отпустить заложников, а захватчики не хотели этого делать, опасаясь быть пойманными или расстрелянными.
Через 5 дней после захвата полиция все-таки пустила в хранилище слезоточивый газ. Первыми вышли грабители. Во время операции по освобождению Кристин Энмарк прокричала: «Не трогайте их, они нам ничего не сделали». В дверях захватчики расцеловались с заложниками и пожали друг другу руки. Освобожденные служащие банка наняли для Олссона с Олофссоном адвокатов и в суде выступали в их защиту. Две девушки позже признаются, что добровольно занимались сексом с захватчиками.
(арест захватчиков)
Даже спустя несколько месяцев после похищения Энмарк продолжала регулярно навещать в тюрьме Кларка Олофссона. Помимо этого, они обменивались письмами. Ян-Эрик Олссон же попал под амнистию после 8-ми лет в тюрьме и после того, как взялся за старое и находился в национальном и международном розыске, переехал в Таиланд с семьей. К слову, в тюрьме Олссон получал множество писем от поклонниц, на одной из которых впоследствии женился.
Анализируя эту ситуацию, психологи пришли к выводу, что таким образом у жертв насилия срабатывает механизм защиты. Жертвы надеются, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство. У некоторых, как в случае с девушками из стокгольмского банка, этот механизм проявляется в более утрированной форме. Но даже в их случае нельзя говорить о любви в общепринятом смысле. Это скорее крайняя форма самозащиты, выражающаяся в тотальном желании угодить, дабы сохранить свою жизнь. А чтобы пережить произошедшее, жертва начинает оправдывать действия преступника, дабы случившееся не казалось для нее самой чем-то ужасным.