Виктимность как магнит для неприятностей
И прежде чем парировать, что уж слишком однобокий и предсказуемый заголовок, позвольте немного исторического предисловия.
До второй половины 1950-х годов в Советском Союзе полагали, что важнее всего — исследовать преступника. Составлять его психопортрет, изучать поведенческие мотивы, вообще искать причины, побуждающие ту или иную персону совершать преступление. Любое преступление представлялось в виде цепочки ПРЕСТУПНИК – ПРЕСТУПЛЕНИЕ – ЖЕРТВА. Криминология изучала преступника и преступление, а третье звено – жертва – долго оставалась без внимания. Это не давало возможности вскрыть истинные причины возникновения как конкретного преступления, так и преступности в целом.
И вот однажды советский криминолог Лев Франк заинтересовался следующим вопросом: почему одни люди становятся жертвами преступлений чаще, чем другие? Между прочим, у самого Франка, маленького и щуплого, никто никогда ничего не крал, в отличие от его жены, дородной прибалтийской дамы. Начав анализировать, он заметил, что все время собран и сосредоточен, тогда как его жена-поэтесса, наоборот, неосторожно обращается с вещами и, например, оставляет кошелек где попало.
Так у Франка возникла догадка, что некоторые люди чаще становятся жертвами преступлений из-за… склада характера.
Так, жертва сама, словно невидимый магнит, притягивает преступника: например, надевает крупный бриллиант или громко рассказывает, что купила дорогую вещь. Не обращая внимания на тех, кто сидит неподалеку, жертва сама называет адрес, время, когда ее не будет дома, и даже место, где хранится эта самая ценная вещь.
А с появлением социальных сетей и определённых привычек, с ними связанных – например, «ни минуты без инстаграмма» – сегодня жертву не так уж сложно заметить, поскольку она имеет тенденцию самостоятельно привлекать к себе излишнее, ненужное внимание.
По факту, «виктимность» по-русски ближе всего будет к «жертвенности»; само слово образовано от латинского victima, что значит «жертва». Определений виктимности, конечно, не один десяток, но мы остановимся на самом простом и жизненном.
Виктимность — набор поведенческих характеристик человека, которые способствуют тому, чтобы он стал жертвой.
Обратите внимание, именно «СТАЛ»! Жертвами не рождаются, жертвами становятся… как продукт воспитания, в ходе становления личности, что копирует такое же поведение у своего окружения. То есть, черты характера и невидимые побуждения, присущие поведению жертвы – всё это дело приобретённое (а не впитываемое генетически или с молоком матери).
В русскоязычных странах, к сожалению, даже в 21 веке очень мало кто знает о виктимологии, ее задачах и возможностях. Ключевые понятия виктимологии, такие как понятие жертвы, её соотношения с понятием «потерпевшего от преступления», виктимизация, виктимность, виновного поведения жертвы, места и роли жертвы в механизме преступного поведения если и анализировалась в СССР, то, в основном, сильно зависели от личностных установок авторов, от его принадлежности к той или иной “школе” криминологии.
Вообще повторимся: виктимность — приобретённое, а не врожденное качество. Оно может сформироваться у людей с низкой самооценкой, у людей доверчивых, легко поддающихся внушаемости, легкомысленных и склонных к рискованному, необдуманному поведению.
Естественная виктимность присуща только детям в раннем возрасте, инвалидам и пенсионерам. У старика, например, можно отнять любую вещь и убежать. Ребенок обычно крайне доверчив, его нужно многому учить, в частности, не разговаривать с незнакомыми людьми, думать, прежде чем действовать, уметь говорить «нет».
И в принципе, сегодня считается, что абсолютно невиктимных людей не бывает. Всем так или иначе присуща роль жертвы, она – неотъемлемая часть нашей системы автоматизмов. Однако же природой дана эта роль вовсе не для того, чтобы получать «удары по слабой голове» или становиться следствием постулата «от меня ничего не зависит». Эта «жертвенная» составляющая позволяет «не зная броду не лезть в воду» – то есть, так или иначе, заранее оценивать потенциальную опасность. И уже исходя из этих критериев опасности вырабатывать тактически такое поведение, что позволит риски минимизировать.
Для наглядности: в дикой природе всё это происходит за какие-то доли секунды. Лань знает, что она уязвима на водопое. И вот, один шорох малейший треснувшей веточки, и она уже мчит, оставляя хищника далеко позади. Воспринять этот «треск» и мгновенно, на уровне отточенных инстинктами автоматизмов, скрыться в неизвестном направлении позволяет именно эта роль, в психологии ещё называемая «эстафетная роль «согласие».
Другими словами, сама по себе роль жертвы является неотъемлемой частью нашего человеческого. Она нужна и важна, однако, это не значит, что мы должны быть жертвами и потерпевшими, напротив. Да и становятся таковыми далеко не все. Всё дело в том, как мы роль эту программируем. Другими словами, представьте, что роль – это просто «болванка», стоящая отдельно от вас, шаблон такой себе. От рождения она пустая, её ещё заполнить надо, воспитать, «налить содержимое» в виде знаний и умений. И вот с этого момента – воспитания – начинаются все проблемы.
Вот представим себе простую ситуацию. Ночь, улица, тусклый свет фонаря – обстановка, в точности как у Блока в стихотворении. Одинокая девушка собралась ехать домой. Метро закрыто, автобусы не ходят. Конечно же… ловим попутку! Обязательно с тремя «обаятельными» парнями в этой самой машине. А почему нет? Вместе ж веселее! Это же только по телеку и в каких-то статистических отчётах пишут про изнасилование и кражи. Зачем тратить деньги на такси? И так сойдёт… и «пронесёт», и «не с мной случится», и «приключения я люблю» – и прочие множественные примеры говорят об одном: вероятности и прочие факторы стать жертвой резко повышаются при таком поведении.
У преступника всегда есть некий интуитивный выбор: за счет изменения в манере поведения представителей среды у него меняется и направленность внимания. Преступник понимает, кто ему нужен, так как его заведомо интересует, насколько жертва будет сопротивляться. Опять-таки, в качестве аналогии вернёмся к миру дикой природы: всем известно, что хищники прежде отслеживают жертву: отбившуюся от стада, ту, которая послабее, которая заведомо не может убежать и так далее. Вывод: потенцальную жертву видно ПО ПОВЕДЕНИЮ, а не по паспорту, взмаху ресниц или родословной.
И не стоит уповать на человечность, толерантность и прочие высокие ценности: возможно, вам они и присущи, вы ведёте себя исключительно как высоко-культурная цивилизованная личность. Но мир – не вы, и требовать от него что-либо бесполезно. Более того, следует помнить извечную парадигму: сколько существует государство, столько и преступность. Это – неотъемлемый элемент нашей жизни, хотим мы того или нет.
Тем, кто хотел бы побольше узнать о виктимности и о том, что сегодня в принципе известно об этом распространённом социальном явлении, можно порекомендовать вот такую литературу. Список неисчерпывающий, но для старта – прекрасен.
Пять книг о виктимности
Барбара Крэйхи «Социальная психология агрессии»;
Леонард Берковиц «Агрессия: причины, последствия и контроль»;
Франц Верфель «Не убийца, а убитый виноват»;
Дмитрий Шестаков «Семейная криминология: семья — конфликт — преступление»;
Давид Ривман «Криминальная виктимология».
И в конце. В наш век выставления социальной истории напоказ полезно задуматься всё-таки и о собственной безопасности. Как богатство любит тишину, так и счастье лучше делить в кругу доверенных лиц, а не тех, с кем вы, вероятно, никогда не встретитесь.
А что касается роли «жертвы», нажимаем на две педали, дали не попасть впросак. Первая – это самообразование, вторая – воспитание. Как говорится, лучше неприятности заранее исключать, чем их мужественно преодолевать…
